За сына кот

[gibz]

одна из книг Длинного списка Книгуру (самый крупный в России (и СНГ) конкурс книги для детей и подростков) - Марии Ботевой. вот маленький рассказик её, не из книги и не для детей, а так просто, на глаза попался.

читать рассказик

За сына кот

Как-то я работала с одной женщиной, очень нервной. Я таких больше не видела. Плохо ещё то, что она была моей начальницей. С самого утра начинала орать. Точнее, утром она была ещё почти спокойной. Просто выговаривала за прошедший день. Что мы все плохо работаем. Нас обходят конкуренты. Спокойно размазывала по стенке. Потом. Днём несколько раз вызывала к себе. Говорила сквозь зубы. Что уже двенадцать, а у нас ни в зуб ногой. Конь не валялся. Ничего себе. Новости. Но мы привыкли. За полчаса до окончания дня врывалась в кабинет и шипела, чтобы прекратили смеяться. Ещё полчаса до конца дня. Показывала на часы. Я всё думала, что её, собаки, что ли, каждое утро кусают, такая злая.

И однажды было странное. Мы выходили вместе с нашей работы. Я задержалась, а когда выходила, столкнулась с ней. Она тоже выходила. Не сбегать же. Потом. Пришлось идти рядом. До остановки. Оказалось, ей в ту же сторону. Повезло. Ничего не скажешь. Ну вот. Стоим на остановке. Видим, кошка. Или кот. Начальница полезла в сумку. Достала куриную лапку. Я видела, она покупала на обеде. Отщипнула кусок мяса. И отдала коту. Или кошке. Улыбается сама. И говорит: «Я бы больше дала. Но там на пути ещё попадутся. Всем надо». В общем. Оказалось, она кормит всех бездомных кошек. В память о своём Пушке. Надо же, сентиментальность.

Это мелочи. Почему она их кормит? Просто сын в армии. Забрали. Куда-то на юг. Известно же, как там опасно. На Кавказе. Потому нервная. За два дня до армии из дома ушёл кот. Пушок. Белый. Мягкий. Ласковый. А это хорошо. Так считается. Значит, отдал свою жизнь за хозяина. Как раз сын его год назад привёл домой. То есть, за год до армии. Подобрал на улице. «Я в это не верила», - сказала начальница, - «Но это правда». Сына отправили на юг. Сколько слёз. Сколько нервов. Сколько корвалола. Сначала писал. Что всё хорошо. Что служба отлично. Что скорей бы домой. Не тот климат. Что всё так-то мирно, только иногда слышно – постреливают. Потом. Оказалось – кое-что не договаривал. Не кое-что, а многое. Шли бои, и их вовсю готовили. К войне. И не отказаться. Не дадут ни отпуска, ни конвертов. Только попробуй. Так все дела и делались. И вот письма перестали. Не идут, и всё. Нету. Месяц, два. Три. Четыре. Полгода. Военные отвечают, что всё нормально. В том штабе, где отправляют, так отвечают. Жив, здоров. Служит. В самом спокойном месте. На заставе. Высоко в горах. Однако к телефону не подходит. Сделаем внушение. Подойдёт. Ладно. Ещё месяц. Ничего. Тишина.

Тогда ночью к ней приходит Пушок. Зубами стаскивает одеяло. Пытается стянуть. Будит её. Она встала. А Пушок ведёт её куда-то, из квартиры вывел. Из подъезда. Куда-то идут, идут. Долго. Оказались на городской свалке. И тут Пушок начинает рыть землю. Лапами. Она ему помогает. Раскопали яму, а это могила. А в могиле сын. Она его из земли достала, плачет. Воет. А Пушок трётся о ноги. Потом сам забрался в могилу. Лёг. Даже лапы как будто крестом сложил. Друг на дружку. Передние. Ладно. Тогда сын оживает. И закапывает могилу. С Пушком. Кидает землю и плачет. И она тоже плачет.

Пришла со свалки седая. Старая. Пошла в церковь. Купила свечки. Поставила за здравие сына. Хотела за упокой кота, но одумалась вовремя. Нельзя же. Тогда дала слово всех бездомных кошек кормить. Пока сын не вернётся. И дальше тоже. Всегда. Пришла домой, а в ящике письмо от сына. Скоро должен вернуться. А она кошек всё так и кормит.